"Сумерки": не время сосать!

Почти пятнадцать лет назад на экраны вышел "Титаник" Кэмерона, породив целое поколение юных дев, приходящих в экстаз при одном упоминании о ДиКаприо. Тогда все были уверены в том, что это явление настолько уникальное, что кинематографу вряд ли удастся повторить его успех. Действительно, киноиндустрия последующего десятилетия не выдавала ничего подобного. До тех пор, пока не появилась "сумеречная" сага – феномен, с которым не пытался "разделаться" только ленивый, начиная с психоаналитиков и заканчивая историками кино. Накануне выхода четвертой части саги давайте рискнем разобраться, в чем, собственно, секрет феноменального успеха "Сумерек".

Сравнение с "Титаником" корректно, конечно, лишь отчасти. Во-первых, юные умы потрясла не столько сама трагическая история любви длиною в жизнь, сколько сам персонаж Леонардо ДиКаприо – субтильный красавец, воплощающий инфантильные мечты школьниц, которые еще не созрели до мужской брутальности. Во-вторых, бешеному успеху киносаги предшествовал не менее бешеный успех книг Стефани Майер – а это значит, что не Роберт Паттинсон был нужен "Сумеркам", а "Сумерки" Паттинсону. Любопытно и то, что к более поздним фильмам с участием актера, например, к недавнему "Воды слонам!" верные поклонницы Саги отнеслись более чем холодно. Очевидно одно: именно в самой истории было нечто мистически притягательное. Но здесь заканчивается искусство и начинается маркетинг.

С точки зрения любого психолога или маркетолога от киноиндустрии, "Сумерки" – классический тинейджерский фильм, идеальный именно для 13-15-летних девушек, либо только-только переживших свой первый любовный опыт, либо еще томительно ждущих своего распрекрасного "принца на белом коне". Но реальная жизнь вместе с прыщами и первыми месячными подсовывает им суровую правду – пубертатных ровесников, матерящихся и инфантильных, неуклюжих и неопытных, обуреваемых чудовищным подростковым спермотоксикозом. "Сумеречная" сага же предлагает юным девушкам не просто сказку – а сказку, в которой героями выступают такие же подростки, как и они сами, сказку, в которой чудо свершается в обычной уездной школе, посреди белого дня. Можете ли вы вспомнить хотя бы один молодежный фильм последних лет о чистой и высокой любви школьников – без сортирного юмора, без онанизма на фото "дамы сердца", без корявого тинейджерского секса? Эта ниша, к величайшей радости маркетологов, оказалась свободной.

Конечно, свою роль сыграло и то, что фильм вышел на волне популярности готической субкультуры. Слабенький готичный роман Майер на современную тему, где будни вервольфов и вампиров описаны так повседневно, был обречен на успех. Но это – лишь мятый червонец в многомиллионной кассе Саги. Чрезвычайно грамотной находкой оказался образ Бэллы в роли Кристен Стюарт – необщительной серой мышки с характером социопатки, не красавицы и не какой-нибудь пошлой чирллидерши с пуш-апом до подбородка,которую хотят все старшеклассники. Бэлла – "не такая, как все", чей задуманный как духовно богатый внутренний мир открывается под надрывные аккорды Muse и Limp Bizkit. И именно на нее пал выбор местного секс-символа, загадочного и недоступного Эдварда Каллена – стать его "личным сортом героина". И вдруг духовно богатая серая мышка превращается в королеву бала, за которую готовы перегрызть друг другу глотки, простите за каламбур, самые красивые мальчики школы, а она может позволить себе поломаться и повыбирать между бледным аристократом-вампиром и горячим индейским оборотнем. Сертифицированная мечта любой среднестатистической школьницы.

Но это лишь одна сторона медали. В угоду подростковому максимализму авторы "Сумерек" создали не просто историю о романтической любви – это история вечной любви, своего рода патологии, для объяснения которой и была нужна мистическая составляющая. В образе Эдварда Каллена романтические натуры получили мужской идеал, который воплощает собой не столько привычный зрителю вампирический эротизм, но сверхчеловека, который от своей темной стороны взял лишь самое лучшее – оставшись благородным вампиром-вегетарианцем. Вопрос неописуемой красоты персонажа Паттинсена оставим на совести создателей ленты (просто поверим Майер) – вообще, несколько удивляет то, что никого из одноклассников не смущал ни трупный цвет лица, ни волчьи глаза "красавца" Эдварда.

Но речь не о том – договоримся считать актера привлекательным. Речь о том, что Эдвард Каллен – не просто существо со сверхспособностями, он – "не парень с нашего двора", а человек из другой эпохи, подкупающий своими галантными манерами и нравами, к которым был приучен век назад. И феномен его любви к Бэлле – не просто образец сверхъестественной верности, а физиологическая потребность: как пахла она особенно аппетитно – так и пропахнет до конца дней своих, тут уж ничего не попишешь, хоть нос рукой затыкай, как в первую встречу героев. При этом особо занимательно выглядят потуги героев наконец-то заняться сексом – Эдварду, в котором тут же просыпается зверь, приходится любить Бэллу платонической нежной любовью, боясь в порыве страсти растерзать ее на клочки.

Перед нами – идеальный сценарий для девичьих умов. Вечная любовь, платоническая преданность и пробежки по готическому лесу со спецэффектами. И вампир Эдвард, который не сгорает в пакостных корчах на солнечном свете, а гламурно переливается, будто облепленная стразами фея. Обитает ли еще в мировом кинематографе такой безупречный вампир-тинейджер с интеллектом столетнего скитальца? Такими идеальными ингредиентами не могут похвастаться ни персонаж Брэда Питта из "Интервью с вампиром", ни Дункан Маклауд, хоть и привлекательный своей вечной жизнью с мечом наперевес, но замеченный в многочисленных связях. И пусть ненавистники Саги продолжают скупать в Интернете туалетную бумагу с принтами Паттинсена, маркетологи, вовремя экранизировавшие Майер, могут гордиться своим золотоносным попаданием в аудиторию.