Петр Мамонов: "Где ты, моя хани бэйби?!"

"В "магическом театре" Мамонова каждый номер – неповторимый спектакль, герой которого – личность, стоящая на "обочине жизни", вдали от привилегий нуворишей от политики и искусства. Сценический герой Мамонова – это юродивый, "городской сумасшедший", жестикуляцией, телодвижениями и приплясываниями напоминающий шута. В традициях древнерусской смеховой культуры Мамонов демонстрирует изнанку жизни", – так написано у меня в книжке Артемия Троицкого "Рок-музыка в СССР" 1990 года издания. За 20 лет изменилось немногое – к Мамонову все чаще стали обращаться "Петр Николаевич" и он сыграл главную роль в шедевре "Остров". Вот, Бога увидел.

26 марта в Новосибирском ДКЖ помимо отчебучивания танцев, юродства и песен в духе "Где ты, где ты, моя хани бэйби?! Я жду тебя!" и "Больше всего я хочу, как северо-западный слон", Мамонов читал свои стихи. Этакие философские, почти дневниковые вирши, отпечатанные на машинке – каждый на отдельном листе.

Слепни

Слепни захотели покататься.

Сели на переднее стекло и едут.

Бабочка

Смотрю на бабочку огромными глазами,

Та – крошечными смотрит на меня.

***

Я бы с большим удовольствием поставил варить цветную капусту.

Но мгла покрыла все руки.

Петруша читал, комкал лист и швырял его в зал, комкал и швырял. И при этом орал: "Аааау! Аааау! Евтушенко вряд ли так кричит. Когда я вот так вот дома, внучок мне говорит: "Хватит, деда, хватит"". Огорчился, что пластилин в Новосибирск не захватил: бумажки далеко не летали.

Ему все равно орали:

— Мы любим Вас!

— Ну, это понятное дело, – соглашался Петр. Николаевич.

После душевнейшего концерта, горстка журналистов окружила Мамонова в гримерке. А он как уважаемый старейшина рода восседал перед нами в кожаном кресле, облокачиваясь на него большими сухими ладонями.

— Ой, цветник мой! Ой, любезные мои! Оу йе!!! Что будем говорить? Отвечать на вопросы корреспондентов? А если пьян я?

Я выпимши. Я целый день чего-то выпимши. Думаю: как же идти на сцену выпимши? А так и пошел – выпимши. Кто ж не выпимши в наше страшное время?

Это потому что я пошел такой, какой я есть. Моими пьяными устами, прости Господи, но скажу все-таки. Смотрите, Христос, Господь наш, никого не отринул – ни блудника, ни грешника, ни разбойника. На каких он только повышал голос? На таких, у которых все в порядке... Что я могу сказать про сегодняшний концерт? Ну, плохо я жил последние дни, недостойно. Потому что кайфовал. Это мутная яма поганая, в которую я то и дело ныряю, дурак.

И я думаю, как же выйти к вам сегодня на сцену. Это же моя работа. Для меня публика дороже даже, чем... не скажу, что других измерений… Не важно. И я думаю, надо выйти таким, какой я есть. И получилось. Ведь в жизни столько лицемерия, фарисейства. Это очень важный момент – жить как есть. Это очень трудно, ведь мы играем всегда, волей неволей. Перед своими детьми, на работе. Это самое страшное дело.

Где мера честности, не знаю. Но самое главное – вектор. Спасение – это не результат, а процесс. Главное, куда мы устремлены. Нам кажется, что так все легко, мы выпили, сблудили, мужу изменили. Но мы не знаем, откуда это в нас. Откуда в нас это? А ведь за нас Матерь Богородица и сонм всех святых молится! А один бесенок маленький нас скочевряживает. Во как происходит. Бог же все держит – значит, он попускает. Значит, это, может, и на пользу будет.

MORS: Существует мнение, что в поисках бога, истины любой путь хорош. Главное – чтобы он делал человека и окружающих счастливыми…

— Давай определимся сначала с терминами. Что есть Бог? Бог есть дух, которого никто и никогда не видел. Дух есть любовь. Любовь – это отдать. Вот и все.

MORS: То есть конфессии и учения не важны?

— Неееет. Дважды два только четыре. Остальные все ложные боги. Более того – черти. Ложные, значит – черти.

Сейчас я вам отвечу. (Смотрит на девушку-журналистку). Вы так ослепительно красивы, что я боюсь даже в вашу сторону поворачиваться. Да простят меня дамы (улыбается). Я просто очень люблю широкоплечих. Жизнь идет к концу, но не моя, а этого мира. Если кто внимательно смотрит. Потому что бабкам все поклонились наглухо, ну, за исключением здесь присутствующих. А конец света так и будет. 666, ИНН – чепуха это все.

MORS: А как это произойдет?

— Когда все бабки скопятся в руках одного человека, а по экономическим законам так оно и происходит. Сейчас нами рулят человек 10-15, имен которых мы даже не знаем. Когда у одного все денежки скопятся, он нас и накормит, и заплатит за квартиру, а мы ему поклонимся – вот это и будет Антихрист. Потому что Христос сказал: "Царство мое не от мира сего". Не здесь, а там.

MORS: Сейчас вроде бы как в России идет возрождение православных традиций…

— Да чепуха это (уставшим голосом). Вот мы с вами какое возрождение православных традиций? Вот я вышел на концерт выпимши. Слава тебе Господи, что концерт получился! А мог и не получиться. Недопустимые вещи. Мы все грешные. И я даю слабинку. Но надо воевать, не опускать руки. Бес говорит: "Будет хорошо". У беса как? В яркую оберточку завернул конфетку, а там – виселица.

MORS: Это уже прям какое-то хождение по острию ножа.

— Ну а как ты хотела? Ты что ли идеальная? Нет же. У каждого свое – кто хромой, кто слепой. Это все больница сплошная, наглухо. Поэтому слепого и отводят в туалет, например, а не говорят: "Козел ты слепой!". А мы все о том, о сем: правительство, пенсии – все не так. Да пускай! Пускай они все купят.

Коллега-журналист задает сакраментальный вопрос: "А вы, Петр Николаевич, богатый человек?"

— Я средний класс. У меня дом 800 квадратных метров. (Смотрит на корреспондентку MORS). Пприезжай ко мне, будем с тобой вдвоем миловаться, когда жена умрет (хохочет).

MORS: Хорошо, я учту этот вариант. Петр Николаевич, говорят (и я отчасти с ними согласна), что в "Царе" вы сыграли самого себя.

— Ну, и в "Такси-блюз", и в "Острове", и в "Царе". Вот ты попробуй сыграть себя. Встань к зеркалу перед сном. Встань и посмотри на себя без смеха: зачем я живу, зачем я этот день прожила, и тогда кончатся эти "петры николаичи", эти "метания". Останется только твоя душа. Дороже твоей души нет ничего на свете! Представляешь?! Все, что ты видим, –  небо, вся вселенная, все звезды мельче – ты луч. Ты началась и никогда уже не кончишься. Во какие кайфы! А мы пробегаем мимо, думаем, что завтра умрем.

MORS: Может быть, познав грех, человек лучше понимает…

— Оооо… я все это уже слышал тысячу раз. Мне вот сын говорит: "Пап, погоди, я вот сейчас немного еще для себя поживу". А если ты завтра в автокатастрофе погибнешь? Что будет?

MORS: Ну так святым тоже никто не рождается.

— Святость, знали бы вы, это норма жизни. Это не какие-то Серафимы Саровские, это мы все. Апостол Павел говорил: "Вы свои Богу и сограждане святым" – вот это планка, а остальное все туфта. Григорий Богослов говорил: "Лучше летать ниже высоко парящего орла, чем выше мотыльков, стелющихся по земле". Оу йе?

MORS: Вам нравится "Царь"? Говорят, кино получилось непатриотичным.

— А тебе-то нравится? Вот так и относись к нему. На мой взгляд, чуда там не произошло. Почему? Это вопрос к Господу Богу. В "Острове" произошло чудо, там профессионализма намного меньше, а вставляет больше. "Царь" – это просто плотное хорошее кино. Мы старались. Читали бы вы первоначальный сценарий! Там страшнее раз в 5-7 (имеются в виду кровавые подробности – прим. ред.). Павел Семенович (Лунгин – режиссер фильма – прим. ред.) умудрился переписать сценарий. Изначально там было нечего играть. В "Острове" был прекрасный сценарий: помимо остро религиозных тем, была и событийная линия – а что же будет дальше?

MORS: А вы сами-то в кино ходите?

— В кинотеатры 3D не хожу. Я это все уже давным-давно знаю. Я люблю очень кино, изучаю, смотрю. Очень люблю Бурвиля. Смотрю на него и плачу: это же гимн простому человеку – все по-настоящему.

Когда все автографы были взяты, все фото сделаны, журналисты направились к выходу. А Мамонов остался наедине с собой. Такой большой. Грозный и уважаемый. Один в своих вопросах и ответах, как будто нашел необычайный клад, но что с ним делать, пока не знает.