Таланы и покойники

Стали известны номинанты "Золотой маски", в их числе (троекратное "ура!") новосибирский "Глобус" со спектаклем "Август. Графство Осейдж". Символично, что именно на площадке "Глобуса" проходит фестиваль "Новосибирские сезоны", в рамках которого представлены московские лауреаты и номинанты священной национальной премии. Публике дается прекрасная возможность не выезжая из города усомниться (убедиться), что настоящий театр делается в пределах Садового кольца. То-то мы и видим, что 90% номинантов – Москва и Питер. 

"Таланты и поклонники" в постановке Миндагауса Карбаускиса могут быть интересны хотя бы тем, что здесь играют возрожденные кумиры советской юности Игорь Костолевский и Светлана Немоляева. Или тем, что новый худрук театра Маяковского – это Имя, а теперь еще и имя, связанное со скандалами, приведшими к смене руководства. Ну и, наконец, спектакль выдвинут на "Золотую маску" по пяти номинациям, а "Золотая маска", как известно, – истина в последней инстанции. Истина истиной, а рыхлость и затянутость шедевра озадачивают. Критерии экспертов – вещь малопонятная непросвещенному обывателю.

В самом спектакле слоны также раздаются согласно логике, понятной лишь небесам. Саша Негина (Ирина Пегова) – это Мисс деревни какой-нибудь Криводановки. Кровь с молоком, ситцевое платьишко, платочек на головушке, голосок с хрипотцей. Когда к бенефису укладывает косу корзинкой – вылитая Юлия Тимошенко. Безвкусна, недальновидна, вспыльчива, несдержанна, князь Дулебов точен в оценках: "Кухарка". Но она у них прима. Зато Нина Смельская (Анна Ардова) – как раз тот формат, что и котируется нынче. Вульгарная яркость, фактура, стать, манеры, харизма, необходимые в театральных интригах хитрость и стервозность, умение себя подать, хитро лавируя между спонсорами. Но она у них так себе, на вторых ролях. Можно подумать, что в таком театре все с ног на голову. Ан нет, все как в театре – интриги, сплетни, схватки за кусок сцены.

Между таланом и талантом разница в одну букву, как между комическим и космическим, но подобные тонкости обошли персонажей. Этапный спектакль Маяковки расхвалила вся Москва, а о чем, собственно, сыр-бор? "Разве талант и разврат нераздельны?" – морализаторствует хипстер Петя (Даниил Спиваковский), в вязаной шапке и солдатских ботинках, не зависимый от авторитетов, не вхожий в богему, не подозревающий, что и разврат иной раз способствует вдохновению. Только где тут разврат, в каком месте? Если речь идет о сегодня, то сегодня актрисы не оскорбляются, когда им предлагают хорошую квартиру, а если и просят совета умных людей, то в том, как грамотно использовать ситуацию. Сегодня не ждут особых приглашений, а сами едут в Москву, оставляя дома родителей, друзей, женихов, которым даже в голову не придет читать отъезжающим морали. Сегодня продают и перепродают свой талант тому, кто заплатит больше таланов, и готовы перед публикой хоть гапака плясать, хоть покойником в гроб ложиться.

Самый нелепый, по сегодняшним меркам, косяк в пьесе Островского, которую поставил Миндагаус Карбаускис, – наличие студента Пети в качестве учителя. Не мастер сцены, не педагог по речи или пластике и тем более не доморощенный гений экономики заправляет сашиными мозгами, а парнишка с психологией, далеко чуждой театру. Кой черт понес его на эти галеры? Обостряется проблема дефицита молодых актеров в труппе, пусть тоже бедных, но с богатым потенциалом, однако это наши (неу)местные домыслы.

К финалу становится понятно, на чем здесь поставлен акцент: на предательстве. У Саши с Петей были доверительные отношения, со своими словечками, ритуалами и секретами, и вот будущая бизнесвумен готова уехать тайком, ничего не объяснив другу детства. Объясняться все же пришлось, путано и косноязычно, бурно презентовать Пете остаток косы, картинно бросаться на чемодан, как на плаху, подставлять упитанную шею под ножницы, выставив Петю комическим ревнивцем. В том и заключается будущность актрисы Негиной – играть в сериальных мелодрамах, это и есть слава народная. Саша пытается взлететь, но ее участь – бежать по замкнутому театральному кругу, ехать рядом с криминальным авторитетом Великатовым на двух обычных стульях, выдаваемых им за лошадей.

Предательство тем страшнее, чем откровеннее обреченность на него артиста. Только зачем  пробираться к этому факту так долго! "Таланты и поклонники" Маяковки протекают, тянутся и длятся три с половиной часа. Ритм спектакля западает, как клавиши рояля, который, потренькав, превращается здесь в паровоз с клубящейся трубой, предназначенный вовсе не для музыки. Остроумные эпизоды, бенефисные выходы звезд (на Костолевского условный рефлекс – аплодисменты), беспроигрышные вылазки из темных углов щуплого бомжа в трико и с крестом на голой груди в образе трагика Громилова (Расми Джабраилов), – все это монтаж аттракционов для увеселения публики. Репризы чередуются с пространными монологами, где иногда и слов не разобрать, и так всю дорогу – по кругу, по кругу, по кругу.

В антракте ушли зрители, кто заплатил за билет свои кровные таланы, но оказался неспособен постичь высокоинтеллектуальный театр золотомасочных номинантов. Почему-то ушли и театралы, знающие толк в изысках. Как-то пусто стало.